Приобщение к Богу – важнейшая цель Вечери Господней

Опубликовано 19.05.2012

В категориях: Спаси и сохрани

СЕРГЕЙ САННИКОВ

В процессе хлебопреломления вкушение является кульминационным моментом, в который хлеб и вино в чаше начинают воздействовать на принимающего и вызывают в его душе и сознании особые чувства, мысли и реакции. То есть, приобщение - это переходный процесс, связывающий духовное и материальное и, как и все подобные процессы, является самым трудным для восприятия и, таким образом, неизбежно вызывающим самые горячие богословские споры и дискуссии.

Для Апостола Павла было вполне очевидно, что заповедь хлебопреломления представляет собой явление, в котором соприкасаются два мира: мир видимый (материальный), представленный хлебом, и чашей и мир невидимый (духовный), в котором явлены Плоть и Кровь Христа. Поэтому Ап. Павел обращается к коринфянам со словами: "Сами рассудите о том, что говорю; чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова?" (1 Кор.10.15,16).

То, что было так ясно и очевидно для Ап. Павла, оказалось затруднительным для последующих поколений христиан. Некоторые понимали (и до сих пор понимают) эту заповедь слишком материально, другие - слишком духовно. Это безусловно связано с тем, что в Вечери Господней содержится наряду с явлением объяснимым, - нечто таинственное и необъяснимое.

Возвещение смерти Христовой и воспоминание о Господе - это, если не вполне, то в общих чертах объяснимые и доступные человеческому разуму и рациональному способу познания стороны Трапезы Господней. Приобщение же Тела и Крови Христовой невозможно охватить рациональным, умственным познанием, так как это явление духовное, требующее соответствующего духовного (мистического) способа познания.

Одна сторона Вечери - Воспоминание и Возвещение - воспринимается людьми духовно. То есть, внимая возвещению смерти Христа, люди очами веры переносятся в Палестину, и своим внутренним духовным взором, не видя никаких материальных объектов, способны соединиться со Христом, рассудить о том, как это произошло, почему, для чего, за кого. Этот духовный процесс привычен, а потому, если и не всегда понятен, все же воспринимается разумом без затруднений. Точно также, как люди привычно оперируют такими понятиями, как время и пространство, хотя никто не может объяснить и проникнуть в сущность этих категорий.

Таким образом, возникает некое противоречие: "Воспоминание и Возвещение, как духовные (мистические) явления, не имеющие материального носителя, практически не вызывают трудности для рационального познания".

Другая сторона Вечери Господней - Приобщение - обозначена материальными знаками - Хлебом и Чашей, но слова Христа безоговорочно утверждают о приобщении Его Тела и Крови (об этом же и говорит Ап. Павел 1 Кор.10.15,16), то есть речь идет о соприкосновении материального и духовного. Никто не может объяснить, что происходит в духовном мире при вкушении хлеба и вина.

Эта невозможность определяется не тем, что люди мало знают, а тем, что описать словами, которые суть средства рационального познания, либо ощутить чувствами - средствами естественного душевного познания явления духовные в ПРИНЦИПЕ НЕВОЗМОЖНО!

Таким образом, возникает второе противоречие: "Приобщение, сопровождаемое материальными знаками (хлебом и вином),практически не поддается естественному рациональному познанию".

До тех пор, пока люди, имея по-детски простую веру и доверие Спасителю, не пытаются разрешить эту антиномию и свести оба тезиса воедино на строго логической основе,- никаких недоразумений не возникает. Но как только они решаются перевести свою веру в определенные догмы - появляются различные крайности.

В исторических церквах (православной, католической) настолько преобладает мистическая сторона Вечери Господней, т.е. приобщение Тела и Крови Христа, что ее рациональная составляющая - возвещение смерти Христа и воспоминание о Нем - оказывается практически забытой и отвергнутой. Литургия или месса (т.е. богослужение с Вечерей Господней) в этих деноминациях превращается в набор ритуальных действий, в которых смерть Христа подразумевается и изображается таинственной символикой и образами, но не возвещается во всеуслышание как средство, приняв которое верою, грешник получает жизнь, а праведник подкрепление.

С другой стороны, в некоторых протестантских церквах Вечерю Господню сводят в основном к воспоминанию и возвещению страданий и смерти Христа. Это упрощенный подход, обедняющий святую заповедь и не формирующий у участвующих уровня веры, необходимого для того, чтобы, принимая хлеб и чашу сознавать, что они становятся причастниками невидимого Божественного естества.

Как же совмещаются Слова Иисуса Христа: "Бог есть Дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине" (Ин.4.24) с Его обращением к хлебу: "Приимите, ядите; сие есть Тело Мое" (Мр.14.22)?

Рассмотрим две полярные точки зрения, утвердившиеся в современном богословии.

Православие и католицизм придерживаются так называемого догмата "пресуществления". Его истоки можно проследить в работах христианских авторов IV-V вв., хотя они не пользовались этим термином. До XI века церковь не выносила формального решения по этому вопросу.

Выражение "пресуществление" впервые появляется у Петра Домиани, а также у Стефана Аутунского, но развили и довели его да крайности не мистики, а их антиподы - схоластические богословы - Фома Аквинский, Александр Галес, Альберт Великий и др. В греко-восточной церкви термин "пресуществление" появился в переписке между папой Климентом IV и императором Михаилом Палеологом, в римском исповедании, предложенном папой. Однако прошли еще столетия, пока этот термин обрел церковную санкцию.

Сущность этого понятия в том, что во время молитвы священнослужителя, хлеб и вино в чаше превращаются в реальное, то есть материальное Тело и Кровь Христа. Так утверждается в "Православном исповедании" (ч.1, ответ на вопрос 56. Об этом же см. "Послание восточного патриарха о православной вере", чл.17): "Хлеб и вино не иначе могут сделаться Телом и Кровью Господа, как только через пресуществление" В таком понимании мистицизм исторических церквей переходит в свою противоположную крайность - в материализм. Духовные явления они пытаются перевести в ощутимые реальные объекты. Конечно, все это остается только теорией.

Православие и католицизм предлагают верить в чудо там, где никакого чуда не происходит: вкус хлеба и запах вина до молитвы о пресуществлении и после нее остается такой же. Это с горечью признает доктор богословия, католик В.Малдонис, говоря о догмате Евхаристии: "Все это намного превосходит реальную действительность того религиозного переживания, которое мы испытываем при вкушении Вечери Господней". Первохристианские богословы и философы, хотя и говорили о реальности присутствия Христа на Вечери Господней, но в своих рассуждениях они не допускали столь явного непонимания той истины, к которой пришли исторические церкви спустя тысячелетия. Так, представитель одной из центральных богословских школ III века - Александрийской, знаменитый пресвитер Ориген (185 254 гг. по Р.Х.) комментируя место у Матфея (26.26-28), писал: "Ибо не этот видимый хлеб, который держал в Своих руках Бог-Слово, назвал Своим Телом, но Слово, в таинстве которого этот хлеб должен был быть преломляем, и не винное питье назвал Своей Кровью, а Слово, в таинстве которого это питье должно было быть изливаемо. И чем другим может быть Тело и Кровь Слова, как не Словом, которое питает и веселит сердца?". Тертуллиан, наиболее известный представитель противоположной - Североафриканской богословской школы (род.160 - ум.220 гг. по Р.Х.) писал следующее: "Итак, и ныне кровь Свою заключил в вине Тот же, Который тогда вино предуказал в крови, как в образе". И еще: "(Творец)...хлеба (не отвергает), которым представляет самое Свое тело".

Другой знаменитый александриец Климент (156-222 гг. по Р.Х.) очень осторожно высказывается о соприкосновении материального и духовного мира в Вечери Господней: " Евхаристией... называется смешение двух предметов, именно пития и Слова... Дух соединяется с душой им носимою, плоть же со Словом, ради которой Слово стало плотью". Св. Киприан, выдающийся епископ III века прямо писал Цецилию: "Кровь Христова представляется вином, как это можно видеть из прообразов и из свидетельства всех Писаний".

Схоластическое богословие раннего средневековья стало развивать догмат о пресуществлении в ответ на движение, возникшее в XI веке во Франции, которое подвергло сомнению вещественное присутствие Христа на Вечери Господней. Это были Фульберт, епископ Шартрский и его знаменитый ученик Беренгарий Турский, который стал употреблять к Хлебу и Чаше понятия "знак, образ, залог и подобие". Его более осторожный последователь Ламбард принимал учение о пресуществлении, однако с оговоркой, что "если мышь ест евхаристию, она ест не тело Христово, а что, следовательно, она ест - знает только Бог". В то время, как Фома Аквинский в полемическом задоре прямо заявлял, "что мышь, пожирающая евхаристию - ест тело Христово".

Период Реформации был характерен острыми богословскими дискуссиями по поводу толкования именно этих слов Христа. Доктор Мартин Лютер утверждал в своих воззрениях действительное присутствие Христа в Вечери Господней, но вместо понятия "пресуществления", ввел термин "соприсутствие" (или "импонация"), говоря, что Тело Христово воспринимается в хлебе, под хлебом и с хлебом. По его воззрениям, вне употребления хлеб и вино остаются просто хлебом и вином. Но на вопрос: "Что такое таинство причащения?" Лютер в своем "Кратком катехизисе", который и до настоящего времени действует в евангелическо-лютеранской церкви, отвечает: "Это истинное Тело и истинная Кровь Господа нашего Иисуса Христа, под хлебом и вином установленные Самим Христом для ядения и пития нам, христианам".

Лютеру резко противоречил Карштат, который утверждал, что в хлебе и вине Тело и Кровь Христа не присутствуют. Другие великие реформаторы - Цвингли и Эколампад также не соглашались с Лютером, отвергая "соприсутствие" и понимая причастие только символически.

На знаменитой встрече, устроенной Филиппом Гессенским в своем замке в Марбурге в 1520 г., с присутствием Лютера, Меланхтона, Цвингли из Цюриха, Эколампада из Базеля и других реформаторов было принято "15 марбургских членов," в последнем из которых было сказано: "В евхаристии есть истинное тело и кровь Христа, хотя и нельзя определить, существуют ли они телесно в хлебе и вине". Таким образом, соглашения по этому вопросу достигнуто не было. Жан Кальвин не присутствовал на этой встрече. Однако он занимал среднюю позицию между Лютером и Цвингли, считая, что верующие воспринимают в хлебе и вине Плоть и Кровь Христа духовно. Также считает англиканская церковь, утверждая в XXVII члене своего вероисповедания: "пресуществление хлеба и вина в евхаристии не может быть доказано Священным Писанием... Тело Христово преподается, приемлется и снедается в евхаристии только небесным и духовным образом".

Взгляд на Хлеб и Вино, как материальную Плоть и Кровь Христа опроверг Сам Иисус. Видя смущение учеников от Его утверждения: "Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную" (Ин.6.54) и зная человеческую способность овеществлять духовные явления, Господь тут же объясняет: "Плоть не пользует ни мало; слова, которые говорю Я вам, суть дух и жизнь" (Ин.6.63). То есть пользование этими словами должно быть духовное, а не плотское. Заметим также, что первое хлебопреломление происходило в присутствии Самого Господа, Плоть и Кровь Которого еще не были отданы за грех мира. Он, будучи в материальной плоти и имея материальную кровь, не разделился после молитвы на два материальных Тела, из которых - одним пользовался Сам, а другим насыщал учеников. Наконец, Апостол Павел в наставлении коринфской церкви указывает, что "...все причащаемся от одного хлеба" (1 Кор.10.17), то есть причащаются не от человеческого естества (Плоти) Иисуса, а от хлеба.

Таким образом, столь притягательная идея буквального понимания Хлеба и Вина как материальной, человеческой Плоти и Крови Христа не согласуется с Духом и буквой Евангелия.

Диаметрально противоположная точка зрения свойственна многим протестантам. Пересматривая веками нанесенные на Вечерю Господню человеческие измышления, они перечеркнули и очень важную грань истины. Г.К.Тиссен замечает: "пытаясь избежать сакраментального и мистического значения присутствия Христа в этих элементах (в хлебе и чаше), некоторые утверждают, что служение хлебопреломления не является ничем более, как воспоминанием смерти Христовой" (30). Так думали духоборы, молокане и даже некоторые представители нашего братства, имеющие исторические связи с этими течениями.

Думающие так, утверждают, что Хлеб и Вино это символы Тела и Крови Христа. Фактически, слова Иисуса Христа, сказанные относительно хлеба и вина: "Сие есть Тело Мое... сие есть Кровь Моя..."(Мф.26.26-28),они читают так:

"Сие есть символ Тела Моего и символ Крови Моей". Но Христос не говорил так. Как евангелисты-синоптики, описывающие Тайную Вечерю, так и Ап. Павел совершенно одинаково передают слова Христа, Который сказал то, что хотел сказать, и если бы Он имел в виду нечто другое, то несомненно сказал бы другое.

В нашем братстве общепризнанным является мнение, что хлеб и вино это материальные объекты, которые сами по себе не являются Плотью и Кровью Христа, но принимая которые, люди имеют возможность приобщиться к Его Плоти и Крови.

Такое понимание отвергает представление о хлебе и чаше, как о символах Тела и Крови Христовых, но делает приемлемым понимание хлеба и вина как их знаков. Это приводит к более тонкому и глубокому различию между символом и знаком.

В обыденном сознании слова "символ" и "знак" часто употребляются как синонимы. Однако полных синонимов практически не существует: каждое слово носит определенный смысловой оттенок.

Главный смысл понятия "символ" в том, что это условный, произвольно взятый знак, обозначающий некую реальность. В то время как в слове "знак" подчеркивается его сигнальное, указующее значение. Одно из значений "знака" - "это внешнее обнаружение, признак чего-нибудь".

С этой точки зрения хлеб и вино на Вечери Господней это не символы, а материальные знаки, являющие собой реальность, а не условность и при этом точно соответствующие и указывающие на эту представляемую реальность. Следовательно, в тот момент, когда, как пишет Ап. Павел, мы "все причащаемся от одного хлеба" (1 Кор.10.17), неведомым для нас образом происходит "приобщение Тела Христова" (1 Кор.10.16). То есть здесь мы сталкиваемся с принципом вторичной, отраженной реальности.

Существует истинная Плоть и Кровь Воскресшего Спасителя, но на Вечери Господней присутствуют Хлеб и Вино, которые вполне отражают Истину и соответствуют Ей. Иллюстрацию этого принципа дает следующий пример. Банкноты, которыми мы пользуемся в повседневной жизни фактически являются обычными бумажками с нанесенными в типографии рисунками. Стоимость этих бумаг намного ниже цены обозначенной на них. Однако они вполне адекватно и точно отражают свою цену в связи с тем, что обеспечиваются золотом. Не являясь золотом, они соответствуют ему, и мы относимся к ним почти также, как относимся к самому золоту. Банкноты не являются символами, то есть условными произвольно выбранными обозначениями золота, как, например, в химии принято символическое обозначение золота, которое в действительности не адекватно самому золоту. Манипуляции с химическим символом золота не соответствуют манипуляциям с самим золотом. В то время как определенные действия с банкнотами равноценны с их оригиналом.

Конечно, это грубые сравнения, но они позволяют себе полнее представить как хлеб и вино не превращаются в Плоть и Кровь Христа, но по своему одухотворяющему и подкрепляющему действию вполне соответствуют Им и отражают Их.

Бернард Клервосский, объясняя тайну Хлеба и Чаши как святых знаков, приводит в пример (в проповеди на праздник св. Мартина) перстень, который дают человеку для введения его в наследство. "Сам перстень, - говорил Бернард, - не имеет высокой цены, но я получаю через него наследство; так и сегодня нам предлагается то же самое Тело Христа, но, конечно, духовно, а не телесно". Так же мыслил немецкий мистик Рупер Дейцкий, который сопоставляет присутствие Христа на Вечери Господней с учением о двух естествах в Нем - Божественном и человеческом. Современные богословы часто иллюстрируют присутствие Христа на Вечери подобием Его присутствия в Слове Божием - Библии, которая сама по себе являясь обычной книгой, отпечатанной в типографии, оказывает необычное действие на читающего.

Конечно, механизм соответствия Хлеба и Вина Телу и Крови Христа, момент, когда начинается это соответствие, и другие подробности Вечери Господней являются для нас необъяснимой тайной. Поэтому не случайно в реферате М.Я. Жидкова на 41-ом съезде ЕХБ, Вечеря Господня характеризуется как "таинство". В сочетании с формулой блаженного Августина, считавшего, что "таинство - это видимая форма невидимой благодати", Вечерю Господню можно считать "Великим таинством веры".

Тайной для нас являются все пограничные процессы, происходящие на грани двух миров - видимого и невидимого. Никто не может до конца объяснить, что произошло с теми 5-ю хлебами, благословив и раздав которые, Христос насытил 5000 человек (Мр.6.41,42). Но это не препятствовало народу есть хлеб. Великой благочестия тайной является акт боговоплощения (1 Тим.3.16). Действительно, рождение Бога в человеческой плоти невозможно вместить ограниченному материей человеческому разуму. Однако это не останавливает нас в вере. Всякий переход из мира духовного в материальный и наоборот является непостижимым и таинственным, как непостижима постоянная связь этих миров. Поэтому не стоит удивляться, что при догматическом объяснении Вечери Господней возникает много разномыслий и непониманий. Не случайно блаженный Августин как-то заметил: "Таинству веры можешь верить спасительно, но исследовать его спасительно невозможно".

Таким образом, вкушая хлеб и вино на Вечери Господней, истинно верующий необъяснимым действием Святого Духа приобщается Тела и Крови Иисуса Христа.

Поэтому на богослужениях следует всегда бережно и трепетно относиться к хлебу и вину, предупреждая участвующих не ронять крошек на землю, так, как это великая святыня Господня. Так же благоговейно следует относиться к оставшемуся от Вечери хлебу и вину, разделяя их только между служителями, чтобы у участвующих не выработалась привычка легко и бестрепетно протягивать руку к этой заповеди.

 

СЕРГЕЙ САННИКОВ Вечеря Господня: истоки, сущность, условия действенности и практика

Мир в Боге.ру