Роль женщин в жизни евангельских церквей Советского Союза

Опубликовано 09.09.2014

В категориях: Общество, Церковь и власть

Елена Кондрашина

 

Исследование проблематики женской религиозности в современной российской науке находится на начальной стадии и пока пребывает в тени других социокультурных и политических аспектов темы. При этом в государственных и церковных архивах хранится значительное количество документов, содержащих ценную информацию по данной и смежным

Говоря о составе протестантской общины, описанном в материалах Фонда уполномоченного по делам религий, можно выделить три основные группы — в зависимости от степени активности в проведении богослужений: священнослужители, прихожане (рядовые члены), приближенные (готовящиеся к принятию крещения). Священнослужители — это пресвитеры, диаконы, проповедники.

Пресвитеры выбирались внутри общины и подлежали, согласно советскому законодательству, обязательной регистрации в совете по делам религиозных культов. Предполагалось, что на одну общину можно зарегистрировать не более одного пресвитера, что подтверждается статистическими сводками за период с 1945 по 1990 год.

В обозначенный период времени женщин в протестантских общинах среди официально зарегистрированных священнослужителей не было. Однако в некоторых общинах складывалась следующая картина: мужчины, в условиях жесточайших гонений, отводили женщинам роль, хоть и второстепенную, но важную и порой даже главенствующую, в целях сохранения общинности и внутреннего уклада жизни церкви, для поддержания и сохранения порядка в молитвенном доме (Отчет пресвитериата перед расширенным заседанием двадцатки за 2 полугодие 1963 г. // ЦХД ЦГАМ Ф. 3004. оп. 1. д. 86. л. 4.). Делали они это в соответствии с требованиями священного Писания, предполагающими уважительное и бережное отношение к женщине, как «немощнейшему сосуду» (Первое послание Петра 3:7 // Библия. М.: Российское Библейское общество, 2009. с. 175.). Среди сотрудников религиозных общин женщины чаще всего занимали должности счетоводов, кастелянш, секретарей, органисток, уборщиц, что в общем совпадало с ролью женщин и в светском советском обществе.

В некоторых общинах женщинам поручали служение диаконис. однако в их обязанности входила не только хозяйственная и благотворительная деятельность, забота о воспитании детей и молодежи; нередко они исполняли фактические обязанности руководителя общины — проповедовали, принимали исповедь и т. п. Такого рода служения они проводили ввиду отсутствия мужчин‑служителей. При этом они были независимы от контроля и нареканий со стороны органов государственной власти.

Уполномоченный СДРК при СМ СССР по г. Москве и Московской области в информационном отчете за 1‑й квартал 1950 года сообщает: «17 февраля готовилась торжественно отпраздновать свое шестидесятилетие член двадцатки Ланцова А. Н., рождения 1890 г., швея‑надомница по профессии, одна из диаконис, как назывались иногда отличающиеся своей активностью женщины…» (двадцатка — совет учредителей религиозной общины. в СССР для регистрации церковной общины в ее составе должно было числиться не менее 20 членов, которые осуществляли управление всей деятельностью общины и несли за нее личную ответственность).

В1952 году уполномоченный подтверждает: «В Московском обществе руководители религиозного общества о взносе "десятины" с кафедры не напоминают. Но об этом, по имеющимся сведениям, шепотом, но так, чтобы слышно было, усердно стараются напоминать женщины‑ревнительницы, которые в достаточном количестве имеются в каждом религиозном обществе».

В архивных материалах присутствуют и другие упоминания о диаконисах и активных женщинах‑протестантках: «активность в религиозной пропаганде и вовлечении новых членов проявляют женщины. одно время в совете ЕХБ вставал даже вопрос о присвоении некоторым из женщин за особую деятельность звания диаконис…»

Итак, предпочтение в управлении служением отдавалось мужчинам, а женщины выступали лишь как неформальные служители.

В справке о состоянии религиозных обществ, действующих на территории г. Москвы на 1 марта 1949 года, можно обнаружить информацию о том, что наиболее активными являются религиозные общества христиан-баптистов и адвентистов седьмого дня… Так, общество евангельских христиан‑баптистов с 2626 членов (181 мужчин и 2445 женщин) на 1.09.1945 г. увеличилось к настоящему времени на 1342 чел., что составляет 51 %, общество адвентистов седьмого дня с 151 члена на 1.1.1945 г. увеличилось на 207 человек, что составляет 137 %25.

При этом самыми активными и успешными миссионерами и евангелистами были женщины. и. П. Федотов, один из руководителей незарегистрированного братства пятидесятников, часто называл свою жену, Валентину Борисовну, «евангелисткой» (в данном контексте слово «евангелист» понималось как «проповедник Евангелия»), хотя ни разу никто не видел ее стоящей перед людьми и проповедующей во всеуслышание, а это значит, что евангелизация ее, как и всех женщин в протестантской общине, не наделенных формальными полномочиями, реализовывалась иными путями, в первую очередь — через личную проповедь («от сердца к сердцу»).

Анализируя состояние религиозных обществ на территории г. Москвы на 1 мая 1950 года, уполномоченный отмечает:

Религиозное общество пополняется главным образом за счет родных и близких отдельных членов общества, за счет бывших пятидесятников и членов других, прежде существовавших сектантских групп. однако вступают в члены общества и не имеющие родственников. Посещая молитвенные собрания евангельских христиан-баптистов по приглашению, они наблюдают простоту в обращении между членами (члены называют друг друга не иначе как брат, сестра), сами могут участвовать в общем пении, поучения, преподносимые в доступной для них форме, понимают. Призыв вести трезвый образ жизни: не употреблять спиртных напитков, не курить табак, не расстраивать семейной жизни и т. п. особенно находит отклик среди женщин.

В информационном отчете за 3 квартал 1947 года уполномоченный совета по делам религиозных культов сообщает: «Членами общества проводится работа по вовлечению новых членов общества. Начинается она обычно с простого приглашения посетить молитвенное собрание, а дальнейшее определяет и методы воздействия и обработки». И, далее, другой пример: «студентка одного из институтов… пригласила студентку того же института посетить молитвенное собрание, на котором она может отдохнуть. Девушка стала ходить и летом приняла крещение».

Спустя двадцать лет в Годовом информационном отчете уполномоченного совета по г. Москве за 1966 год (от 15.02.1967) та же ситуация, обеспокоенность и недовольство происходящим: «Члены ВСЕХБ… в своих проповедях открыто сбивают верующих нести людям слово божие на производство, в пути следования, на отдыхе и т. д. Эти "старшие братья" очень обеспокоены тем, что малый приток верующих». А вот что говорят об этом сами баптисты: «Мы проповедуем не только с кафедр, для баптистов, в нашей стране характерно, что наши члены также индивидуальные миссионеры… У нас… собираются люди для духовного познания, которое так сильно, что зажигает наших членов и обращает их в евангелистов и миссионеров в каждодневной жизни».

Таким образом, можно отметить стремление евангельских христиан выйти за рамки своей общины, достигнув большего количества людей за счет открытого свидетельства и проповедей на всяком месте, где бы они ни находились. С другой стороны, официальные отчеты, демонизируя духовную практику евангельских христиан как враждебную интересам государства, вынуждены фиксировать высокие моральные ценности общинной жизни. Таким образом, и сами уполномоченные, и их заказчики из вышестоящих органов (КПСС, КГБ и т. д.) невольно рисуют не идеологическую, а вполне правдоподобную картину «протестантской повседневности».

На протяжении всего исследуемого периода (с 1945 по 1990гг.) официально зарегистрированных, то есть легально действующих в г. Москве и Московской области, протестантских общин было всего три. Все остальные осуществляли свою деятельность в нарушение законов о религиозных культах и ставили своей первоочередной задачей выживание и самосохранение. Государством были созданы условия для их нелегального и полулегального существования, что и привело к появлению новой субкультуры, формированию сообщества, противостоявшего всему советскому гораздо глубже, чем это могло бы быть в условиях государственного нейтралитета. Если в начале ХХ века протестанты участвовали в общественной жизни страны, получали образование, интересовались культурой, искусством, занимались спортом, то во второй половине ХХ века социальная концепция российских протестантов претерпела явные изменения.

Дискриминация на работе, в учебных заведениях все больше вынуждала протестантов избегать общения с неверующими людьми. в общинах не приветствовалось, а иногда попросту запрещалось проявление интереса к культуре, СМИ, телевидению. Стремление к образованию и профессиональному росту также не одобрялось и не поощрялось. Все внешнее представляло угрозу существованию общины и даже жизни каждого отдельного человека, а потому христиане уделяли все больше внимания и сил выстраиванию более сложных внутренних связей и отношений.

Члены общины активно общались между собой: вместе отмечали праздники, памятные даты, юбилеи и дни рождения, похороны и т. д., организовывали различные творческие кружки, хоры, оркестры. Все эти встречи и мероприятия проводились для общения, выстраивания и поддержания дружеских отношений, оказания материальной и благотворительной помощи (это традиционно считается неотъемлемой чертой протестантов), воспитания молодежи, осторожного привлечения неверующих людей. Эту последнюю, самую сложную работу и взяли на себя женщины. именно они выстраивали внутриобщинные близкие, доверительные отношения. Необходимо отметить, что они были весьма изобретательны и открыты к нововведениям. Именно в это время вызревают новые формы, содержащие в себе элементы общинности — всевозможные неформальные объединения: домашние группы; группы экуменических, молитвенных и иных встреч; группы, организованные для совместной работы и служения.

 

Литература

Алексеева Л. М. история инакомыслия в СССР: новейший период. М.: «весть», 1992.

Белякова Е. В., Белякова Н. А., Емченко Е. Б. Женщина в православии. Церковное право и российская практика. М.: Кучково поле, 2011.

Клибанов А. И., Лялина Г. С. Критика религиозного сектантства. М.: Мысль, 1974.

Коваль Т. Б., Котовская М. Г. Гендер, культура, религия (традиция и современность). М.: северо‑принт, 2006.

Никольская Т. К. Русский протестантизм и государственная власть в 1905 – 1991 годах. СПб.: издательство Европейского университета, 2009.

Одинцов М. И. «вы примете силу, когда сойдет на вас дух святой…» история Пятидесятнической церкви в России. XIX – XX вв. СПб: Российское объединение исследователей религии, 2012.

Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка. 100 000 слов, терминов и выражений. оникс, Мир и образование, 2012.

Савин А. И. Этноконфессия в советском государстве: меннониты Сибири в 1920 – 1980‑е годы; аннотированный перечень архивных документов и материалов; избранные документы. Новосибирск (и др.) со Ран, Посох, 2006.

Франчук В. И. Просила Россия дождя у Господа. Киев: Светлая Зоря, 2001.

Философско‑религиозные тетради. Тетрадь № 1. Материалы Первого Евангельского собора. М.: издательство МРО ЕХБ «на Руси», 2010.

 

Государство · Религия · Церковь, №1(32) · 2014

Мир в Боге.ру