В России христианин в политике обречен на бездомность?
В категориях: Политика, экономика, технология
Возможна ли в России христианская демократия? Какое место занимают христиане в современном политическом процессе? Есть ли предпосылки для создания христианских партий или движений? Об этом размышляли участники круглого стола «Перспективы христианской демократии в России», который состоялся 26 января в кинозале клуба «Завтра».
В обсуждении приняли участие кандидат политических наук Константин Костюк, главный редактор журнала Russia Profile Андрей Золотов, шеф-редактор «Русского журнала» Александр Морозов, обозреватель радио-станции «КоммерсантЪ FM» Константин Эггерт, ответственный редактор «Журнала Московской Патриархии» Сергей Чапнин, профессор МГИМО Андрей Зубов, редактор отдела «Комментарии» газеты «Ведомости» Максим Трудолюбов, ответственный секретарь «Католической энциклопедии» Алексей Юдин. Вела дискуссию кандидат филологических наук Ксения Лученко.
Ксения Лученко: Здравствуйте! В последнее время все чаще возникает вопрос: возможно ли сейчас возрождение цивилизованной христианской демократии? Были круглые столы на эту тему раньше, писались статьи теми, кто действовал, как Виктор Аксючиц, или тем, кто это осмыслял. Я знаю, что присутствующий здесь Константин Костюк участвовал в таких обсуждениях, которые устраивал журнал «Континент», и Алексей Юдин тоже. Это все было на таком теоретическом уровне.
А сейчас, так как ситуация явно турбулентная, видно, что, возможно, это может быть конвертировано в практическую политику в условиях кризиса системы, который сейчас происходит. Возможно это или нет, как вам кажется? И каким, на ваш взгляд, должен быть христианин в политике? Нужны ли какие-то специальные организации для этого, партии или движения?
Максим Трудолюбов: Скажу то, что напрашивается пока, очень коротко. У нас получилось очень странная конфигурация традиций. Пожилые люди — носители какой-то смутно левой идеи, а юные пытаются вернуть христианство, если они в юности крестились, открыв для себя веру. И мы получаем такую странную конфигурацию, которая, не знаю, есть ли где еще в мире.
В российском христианстве, по-моему, до сих пор нет живой традиции, нет простой традиции, которая уходила бы далеко, потому что все это давно уничтожено. А есть много мелких, маленьких традиций, общественных групп, которые пытаются воскресить эти традиции. Или вернуть старый язык, латынь, иврит, превратить книжный язык в нечто живое. И мне кажется, мы находимся где-то в середине этого процесса, может быть, где-то в начале этого процесса превращения книжного языка, у которого оказались отсечены все живые общественные ростки, которые могли бы вырасти сами в силу традиций, в силу человеческого общения, в силу традиций от поколения к поколению — всего этого нет. А существует новое поколение, которому некуда смотреть, кроме как в книги и на какие-то примеры уже забытой истории. По крайней мере, для меня всегда было важно смотреть на таких людей, как митрополит Антоний, поскольку я знаю, что он так как раз связан с традицией. Когда он был жив — это была уникальная возможность услышать человека, который вырос оттуда и он еще слушал тех людей, которые были там, в той традиции.
То есть, мне кажется, я помню это на собственном опыте начала 90-х, когда я был юный активист Синодальной библиотеки, я помню, это ощущалось, в обществе были какие-то ожидания от Церкви. Что-то хотелось от нее услышать. Потом довольно быстро это ощущение, совершенно недоказуемое субъективное чувство того, что что-то ждали от Церкви, исчезло. От Церкви, по-моему, давно уже никто ничего такого не ждет. Ждут от кого угодно. От Леши Навального, от Удальцова, а от Церкви не ждут.
Но, тем не менее, мне кажется, что нужно сделать так, чтобы ждали. Может быть, не от Церкви, а от христиан. Просвещенных, умных, толковых ребят, которые читали те самые книги, увидели в них что-то помимо красивых букв с диакритическими знаками. И тогда, может быть, это будет большая победа.
Алексей Юдин: Митинг как действие вырастает из христианского переживания некоего социального события. Почему я пошел на митинг на проспект Сахарова? Был грех. Я долго думал, зачем я туда пошел. Справедливость — да. Человеческое достоинство? Да. Вот две темы, которые во мне как в христианине какой-то рефлексией своего социального проживания в этой стране были затронуты. Именно по этой причине я туда и пошел. Что я там получил — другой вопрос. Но пришел я туда именно по этим вышеназванным причинам.
Константин Эггерт: Мне кажется, что как раз отсутствие христианской общественно-политической традиции в России, о котором мы говорили. Она, конечно, есть, если мы посмотрим на отдельные элементы в эмиграции, но вот такой, которую мы могли бы потрогать, которую могли бы вспомнить — такой нет. Это, с одной стороны проблема, с другой — может быть для нас не только вызов, но и шанс что-то сделать. Потому что, по сути, мы имеем возможность общественную и политическую христианскую традицию построить.
Есть на кого ориентироваться. Немного, но есть. Вспомним, как года три назад публикация дневников отца Александра Шмемана вызвала просто взрыв интереса. Это был тот случай, когда мы впервые увидели как русский человек, погруженный в какой-то степени в те реалии, в которых мы сегодня живем, и более того, даже клирик, может живо, интересно и абсолютно обоснованно с христианской точки зрения реагировать на общественно-политические явления, события. Действительно, совершенно потрясающий документ. Поэтому бояться отсутствия этой традиции точно не нужно.
Андрей Золотов: Но при этом Шмеман пишет в дневниках, что христианин в политике в современном мире обречен на бездомность. У него не будет своей партии, или группы, в которой он комфортабельно себя чувствует. И это тоже, продолжая твою мысль, можно рассматривать как возможность, потому что вокруг нас очень много людей, далеко не только христиан, которые ощущают свою бездомность в современной политике.
Константин Эггерт: Конечно. И более того, если мы посмотрим сегодня на официально называющую христианско-демократической правящую партию ФРГ и на совершенно не называющую себя христианской республиканскую партию в США, то мы довольно быстро разберемся, какая из них более христианская.
Мне кажется, очень важен тезис, что существует довольно большое количество событий, поводов, реальных проблем, по поводу которых христианин может и должен высказаться. И это касается не только честных выборов, но и, например, недавнего закона по поводу некоторого ограничения практики абортов в России.
Россия — чемпион по абортам. Какой гигантский был взрыв возмущения в центрах секулярной оппозиции путинскому режиму среди людей, группирующихся вокруг сайта «Грани.ру» : «Вот опять попы хотят там что-то навязать».
Сегодня, в силу понятных политических общественных причин, самые правильные высказывания церковных иерархов и клириков по поводу самых простых вещей, связанных с человеческим бытием, абсолютно не воспринимаются образованной частью общества. По крайней мере, они просто пролетают мимо ушей и вызывают активное неприятие. И поэтому, я думаю, что в определенной степени христианские интеллектуалы, общественно-активные христиане скорее всего понесут вот этот груз.
Максим Трудолюбов: Мы находимся исторически и социально в такой момент в нашей стране, когда количество мучительных, серьезных вопросов, на которые как раз, вроде как, обычно отвечают христиане просто зашкаливает. Люди, которые либо все потеряли, либо что-то приобрели и не знают, что с этим делать. И мы видим такие вопросы, которые просто вопиют к тому, чтобы о них говорить христианину. Вопросы богатства/бедности, вопросы социальной несправедливости, вопрос собственности, права частной собственности, вопрос других прав в приложении к живому, конкретному опыту каждого из нас, который сталкивается, вопросы о справедливости общественного устройства.
Главная проблема, по-моему, не в том, как оно нарисовано в конституции, а как оно в жизни осуществляется, когда мы получаем некую номинальную правовую картину, а общество, в действительности, живет по неким неписаным правилам, которые могут быть и крайне жестокими, и крайне несправедливыми. Одним словом, целый комплекс социальных и жизненных вопросов, на которые хочется увидеть простой и ясный ответ. И его все не хватает.
Во многом, чистая правда, очень часто то, что сегодня звучит из официальных церковных источников РПЦ, с кафедры — это защита скорее Церкви как института, его интересов. А вот эти вопросы, которые действительно по-настоящему существенны, остаются не отвеченными. Это реальный запрос, и я не знаю, всегда хотел на таком маленьком уровне, на котором я могу, в том светском издании, в котором я работаю, можно писать тексты с некоторой регулярностью.
.ру
Добавьте свой комментарий