Вера и естественнонаучное знание
В категориях: Политика, экономика, технология
Воробьев Владимир, протоиерей, Щелкачев Александр. иерей
Вниманию читателей портала «Богослов.Ru» предлагается совместный доклад ректора Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета протоиерея Владимира Воробьева и профессора ПСТГУ священника Александра Щелкачева, прочитанный на юбилейной конференции «Целостное мировоззрение ученого-христианина: вызовы современной эпохи и пути их преодоления: к 300-летию со дня рождения М.В. Ломоносова (1711–1765)».
Не должно унижать ученость, как рассуждают об этом некоторые, а напротив, надобно признать глупыми и невеждами тех, которые придерживаясь такого мнения, желали бы всех видеть подобными себе, чтобы в общем недостатке скрыть свой собственный недостаток и избежать обличения в невежестве.
Святитель Григорий Богослов (Надгробное слово)
Природа и вера суть две сестры родные, и никогда не могут прийти в распрю между собою. Создатель дал роду человеческому две книги: в одной показал свое величество, в другой свою волю. Первая книга – видимый сей мир. В этой книге сложения видимого мира физики, математики, астрономы и прочие изъяснители Божественных в натуру влиянных действий суть то же, что в книге Священного Писания пророки, апостолы и церковные учители. Не здраво рассудителен математик, ежели он хочет Божественную волю вымерять циркулем. Также не здраво рассудителен и учитель богословия, если он думает, что по псалтыри можно научиться астрономии или химии.
М.В. Ломоносов
Современному миру необходим серьезный диалог между учеными и богословами, который должен быть инициирован с искренним желанием понять друг друга и обрести истину. Польза такого диалога очевидна: пусть громко и явственно прозвучит свидетельство о том, что Церковь не является гонительницей науки и не желает унизить науку или умалить ее значение, но, напротив, высоко ценит ее достижения, восхищается богоподобным человеческим гением, проникающим в тайны Вселенной. С другой стороны, пусть мир услышит, что секулярная наука нуждается в ценностных ориентирах, которые она быстро теряет в последнее время, разрывая связь со своими историческими, религиозными и метафизическими корнями. История показала, что научный прогресс таит в себе невероятную мощь и способен изменить жизнь всего земного шара, сделать во многом другими человеческую жизнь и самого человека. В Церкви, которая лучше многих иных общественных институтов оценивает влияние науки и образования в современном мире, нужно стремиться безотлагательно развивать соработничество с учеными и тружениками интеллектуальных профессий в общем служении добру и правде. Деятельно поддерживая все доброе в отечественной науке, чрезвычайно важно своевременно предупреждать об опасности тех направлений в развитии научных исследований, которые грозят гибельными для человечества последствиями.
I. Ответственность науки
Чем больше мы узнаем о мире, тем очевиднее становится безграничность непознанного, а мир все яснее осознается нами как грандиозная и величественная тайна. Но там, где теряется смиренное и осторожное отношение к этой тайне, между неверующими учеными и носителями религиозного мировоззрения с необходимостью возникают серьезные этические разногласия. Это проистекает из различия нравственных норм, исповедуемых религией, и подходов, принимаемых многими безрелигиозными представителями современной науки и использующими ее общественно-политическими сообществами. Церковь, обязанная возложенной на нее Богом миссией свидетельствовать истину, не может молчать, когда видит в развитии той или иной отрасли науки серьезную опасность для духовной и нравственной полноценности, для жизни и здоровья человека. Те ученые, которые, не имея веры в Бога, будучи релятивистски настроены в отношении последствий своих научных изысканий, теряют чувство ответственности, способны безоглядно разрабатывать новые технологии, реально угрожающие жизни человека как личности, человеческой семье и даже всему человечеству. Наиболее выпукло эти риски демонстрируют биомедицинские технологии, под предлогом достижения кому-то желанного сегодня результата дерзко вторгающиеся в сокровенные тайны человеческой жизни. Новейшие так называемые «репродуктивные технологии», генная инженерия и т.п. вводят в жизнь все дальше уходящего от Бога человечества соблазны, чреватые трагическими последствиями в мировом масштабе. Как узаконенные аборты и контрацепция привели к сотням миллионов убийств еще не рожденных, но уже живых детей, к массовому распространению безответственного секса, к распаду семьи и демографическому кризису, так же «суррогатное материнство» и эксперименты с геномом человека могут привести к массовой торговле детьми, к атрофии материнского инстинкта, к появлению «из пробирки» множества монстров без рода и племени, зачатых, рожденных и выращенных без любви, без веры, без традиций, и потому неспособных верить и любить. «Попытки людей поставить себя на место Бога, по своему произволу изменяя и «улучшая» Его творение, могут принести человечеству новые тяготы и страдания. Развитие биомедицинских технологий значительно опережает осмысление возможных духовно-нравственных и социальных последствий их бесконтрольного применения, что не может не вызывать у Церкви глубокой пастырской озабоченности. Формулируя свое отношение к широко обсуждаемым в современном мире проблемам биоэтики, в первую очередь к тем из них, которые связаны с непосредственным воздействием на человека, Церковь исходит из основанных на Божественном Откровении представлений о жизни как бесценном даре Божием, о неотъемлемой свободе и богоподобном достоинстве человеческой личности»[1]. При рассмотрении этих проблем был, остается и даже становится все более острым вопрос о соотношении веры и научного знания, о том, возможно ли в принципе взаимопонимание и соработничество Церкви и ученого мира. Начавшееся с эпохи Просвещения настойчивое формирование в сознании людей уверенности в том, что религиозное и естественнонаучное мировоззрения противоположны, стало одним из главных способов вытеснения христианской веры и нравственности из жизни христианских народов. В действительности такое противопоставление является ложным, его успех базируется на дезинформации и неосведомленности вводимых в заблуждение, и поэтому насущной общей задачей является преодоление представлений о «противоречии науки и религии», которые закреплялись в сознании людей на протяжении многих десятилетий господства государственного атеизма.
II. Отношение Церкви к науке в начале христианской эры и в новое время
Величайшие учителя христианской Церкви во многом считали себя учениками великих греческих мыслителей. Интересуясь наукой, они сами высказывали идеи, некоторые из которых были совершенно неожиданны для той эпохи. Например, Василий Великий говорил, что свет может существовать до того, как возникли светила[2], а Блаженный Августин высказывал мысли о возникновении времени вместе со Вселенной[3]. Нередко творения христианских авторов дополняли и исправляли античную натурфилософию, а христианский лицей, созданный в Константинополе при Патриархе Фотии, послужил образцом для европейских университетов, ставших впоследствии цитаделью новой науки. В течение примерно полутора тысяч лет в Европе формируется великая европейская цивилизация, создается непревзойденная гуманитарная культура и христианское духовное наследие, которое стремится обратить человеческие взоры к вечным ценностям. В то же время античные натурфилософские достижения казались тогда достаточными и естественнонаучные изыскания – гораздо менее актуальными, чем борьба за чистоту христианской веры, за победу христианской государственности. Великий западный схоласт Фома Аквинский изложил христианское богословие еще языком аристотелевской метафизики. Однако эпоха схоластики явилась переходной к бурному развитию в новое время естественной науки, которое стало возможным именно в контексте христианской культуры.
На фоне грандиозного религиозного кризиса, реформатских войн и разделений начинается научная революция XVII века. В современной атеистической среде принято считать, что первые ученые – основатели новой науки (Галилей, Декарт, Ньютон и др.) – создавали ее в борьбе с церковным учением, в контексте эпохальной переориентации интеллектуальных и духовных исканий с мира идеального, божественного на мир материальный. Поэтому современная наука будто бы в принципе атеистична, и материалистическое мировоззрение, может быть, не всегда осознанно для ученого, тем не менее, является основой научного познания. На самом деле первые шаги науки нового времени были связаны с борьбой научных идей Галилея, Декарта и их последователей с положениями аристотелевской физики, а не с христианским учением, которое, по их убеждению, нисколько не противоречит науке. Будучи искренним христианином, Галилей в мыслях ранних отцов Церкви находит основу для своих научных идей. Блаженный Августин говорил о математических основаниях мира, вспоминая, что есть такое «место Писания, где сказано, что Бог все расположил мерою, числом и весом» (Прем. XI, 21)[4], что «есть Число без числа, по Которому все образуется»[5].
Развивая учение о «двух книгах» - Книге божественного откровения и Книге божественного творения, Галилей вслед за Августином утверждал, что «книга природы написана языком математики». Можно привести множество примеров глубоко религиозного, христианского отношения великих ученых к своему научному поиску, и, напротив, вряд ли найдутся примеры, когда ученые этого периода противопоставляют науку христианской вере. Можно ли все же говорить, что в эпоху Просвещения имел место конфликт между религиозным взглядом на мир и научным подходом, между Церковью и ученым сообществом, боровшимся за свободу научного поиска, за автономию естественнонаучного знания? Думается, что добросовестное исследование даст отрицательный ответ на этот вопрос, но необходимо отличать собственно естественную науку и ее истинных творцов от общественнополитических устремлений всевозможных «просветителей», «энциклопедистов», реформаторов, революционеров и прочих свободолюбцев и вольнодумцев, всегда готовых бороться любыми средствами с существующими строем, властью, Церковью. Они в своем неудержимом стремлении к «прогрессу» желают все изменить, все подвергнуть ревизии, обвинить во всех грехах и бедах существующие институции (разумеется, имеющие свои недостатки). Возникающая при этом угроза дестабилизации общественной, национальной, государственной жизни вызывает охранительную реакцию и Церкви, и власти.
Если «вольнодумцы» одеваются в тоги ученых и стараются использовать научные достижения в борьбе с Церковью или вообще с религией, то вполне естественно противодействие со стороны какой-либо церковной инстанции. Но по существу все это к вопросу о противоположности веры и разума, науки и религии прямого отношения не имеет. Конечно, и ученый может быть атеистом, и в XX веке таких было немало, но и это печальное обстоятельство не является достаточным доказательством тезиса о том, что наука и религиозная вера противоположны друг другу по существу. Что касается гонений на науку в XVI–XVII вв., то ни одного примера преследований ученых со стороны христианских Церквей, кроме случаев с Джордано Бруно и Галилео Галилеем, атеисты не приводят. Эти примеры тоже некорректны. Джордано Бруно был доминиканским монахом, нарушившим монашеские обеты. Отрицая христианское учение, он стал проповедовать оккультизм и заниматься магией, за что и был казнен. В своих лекциях он в частности развивал натурфилософские гипотезы-фантазии, связанные с моделью Коперника, но так же, как и его оккультные трактаты, они не имели никакого отношения к науке. Несколько позже Галилео Галилей, будучи уже прославленным ученым, испытал притеснения за поддержку Коперниковой системы, под давлением вынужден был «покаяться» и был отправлен в ссылку в свое имение. В это время разделение западнохристианского мира, вызванное очевидным несовершенством самих христиан и их церковных институтов, вызывает политические страсти, войны, передел государственных границ, а главное – утрату того единства во Христе, которое является одним из главных свойств Церкви. Православные могли бы сказать: «Это все случилось потому, что они – западные христиане – сами отделились от восточной Православной Церкви». Но потом и Русской Церкви пришлось пережить старообрядческий раскол. Тогда рушился полуторотысячелетний мир.
Религиозные разногласия сразу стали орудием политических сил и были сполна использованы для достижения своих земных целей королями, епископами, всевозможными лидерами разных человеческих общностей, получившими возможность на гребне религиозной войны подняться еще выше по лестнице земной власти и славы. Тот же Джордано Бруно, ездивший по Европе со своими оккультными лекциями, использовал Коперниковскую гелиоцентрическую модель не ради науки, а для пропаганды своих нехристианских взглядов. В этой ситуации прискорбный инцидент с Галилеем имел причину в контрреформатской политике Римского престола, т.к. пропаганда гелиоцентрической модели Коперника ассоциировалась с реформатскими устремлениями. Прямым гонением на науку это назвать нельзя, особенно принимая во внимание, что именно научные достижения доставили Г.Галилею громкую славу и уважение не только в обществе, но и в среде церковных и светских представителей власти. Сравнивая описанные эпизоды с настоящим гонением на верующих ученых со стороны атеистов и богоборческой власти, нетрудно увидеть разницу и понять природу этих конфликтов. Достаточно вспомнить судьбу в советской России верующих в Бога основателей московской математической школы Д.Ф. Егорова, скончавшегося в тюремной больнице, и Н.Н. Лузина, буквально затравленного атеистами, Н.И. Вавилова, арестованного и замученного в тюрьме, и множество других ученых, пострадавших от большевиков, про запреты на теорию относительности в нацистской Германии и в Советском Союзе, про объявление генетики и кибернетики «буржуазными лженауками» в советском «Кратком философском словаре» и т.д. Следует отличать постоянное стремление разных политических сил использовать или задушить науку, исходящих из своих предвзятых идей и интересов, от вопроса о природе соотношения науки и веры.
[1] Социальная концепция Русской Православной Церкви XII.1.
[2] Василий Великий, свт. Беседы на шестоднев, 6.
[3] Августин блаж. О граде Божием. М., 2000. С. 520.
[4] Августин, блаж. О книге Бытия. Киев, 1912. IV, 3.
[5] Августин, блаж. О книге Бытия Киев, 1912. IV, 4.
Религия и наука
Добавьте свой комментарий