Новые моральные вызовы современной разведки: Сноуден – предатель или спаситель
В категориях: Политика, экономика, технология
Светлана Бабаева, Московские новости
О провалах и прорывах разведсообщества в интервью «МН» рассказывает заместитель председателя комитета Совета Федерации по обороне и безопасности Никита Иванов.
Случай с Эдвардом Сноуденом показал, чего достигли американцы и к чему должны стремиться все разведки мира. Но он также показал и то, к чему нужно быть готовым простому обывателю в новой цифровой реальности. Эта ситуация впоследствии будет описана в учебниках и для академий ФСБ и СВР, и для Института военной разведки США, и других учебных заведений.
— Вы сказали, через 20–30 лет эти истории будут в учебниках. Как думаете, как представят таких ребят, как Сноуден, когда спадет конъюнктурная волна, — героями, предателями, идеалистами?
— В США действует сложная система саморегуляции элиты. Совершенно точно, что для разведсообщества кадровый сотрудник АНБ-ЦРУ Сноуден — предатель. Если бы кто-то из наших сделал подобное, я был бы первым, кто требовал его выдачи и осуждения.
Но есть второй аспект. Вспомним Уотергейт. Лишь спустя 30 лет выяснилось, кто был «глубокой глоткой», источником, для Боба Вудворта — ни много ни мало замдиректора ФБР.
— А совсем не лифтер, который что-то заметил.
— Когда американская элита чувствует: то, что делает офис президента или разведсообщество, выходит за рамки ее понимания, что нужно для обеспечения национальных интересов, люди с высшей формой допуска сами допускают утечки. И не причисляются к предателям.
Условно говоря, если национальные интересы США требуют убийства какого-нибудь южноамериканского президента, для элиты это нормальная вещь. Но если бы национальные интересы США потребовали подтасовки результатов выборов, скажем, в штате Нью-Хэмпшир, люди с самым высоким допуском, те же самые люди, которые спокойно санкционировали убийство, пресекли бы эти попытки тут же.
— Где грань между служебным долгом и долгом перед обществом? И в какой момент второе становится важнее первого?
— Каждый раз это определяется лично человеком. Думаю, Сноудена, этакого кибермальчишку, напугало то, что система позволяет вторгаться в частную жизнь. А работа со сверхбольшими объемами информации просто не может не сопровождаться этим. Если система из миллиарда сообщений дает пять тысяч наводок, естественно, их все нужно отработать.
— Хотя в реальности искомый двойной смысл будет содержать одна такая наводка.
— Да, а 4999 человек, которые в своих разговорах почему-то употребили странные выражения, окажутся не при чем. Но их частная жизнь станет достоянием разведки. Честно, не вижу здесь ничего страшного.
— Людям неприятно. Поднялась большая волна протеста — люди не хотят находиться все время под колпаком у «большого брата».
— Им можно посочувствовать, но в XXI веке разведка будет действовать так.
Казусы небытия
— Что ж получается, мы все будем жить в доме со стеклянными стенами?
— Да. Нарушение прав человека — это несколько иное. Предположим, в результате полученных данных стало ясно, что человек не имеет отношения к терроризму, но имеет любовницу, и это становится достоянием общественности. Тогда нарушение имеет место. Но пока это просто цифра, которая отработана и ушла в небытие, никакого нарушения нет.
Но остается вопрос: какие данные после обработки не стираются, а хранятся, это называется казусом Гувера. Основатель и многолетний директор ФБР Эдгар Гувер, заводя политические досье, после обработки не уничтожал их, а оставлял. К примеру, идет работа по радикалам; по системе связей группа выходит на некоего либерального политика, который контактирует с коммунистической партией в Европе.
Такие досье Гувер оставлял, хотя формально люди не имели прямого отношения к тому, над чем шла работа. А это уже нарушение, поскольку тогда на это нужна отдельная санкция на работу по данному человеку.
То есть система, задуманная как абсолютно правильная для борьбы с терроризмом, позволяет делать не только то, для чего предназначена. В этом ее ужас.
Право на правду
— В том-то и дело. Ассанж, обнародуя переписку госдепа, не убрал фамилии людей, контактировавших с посольствами США. Они живут в странах с разными режимами. Появление человека в этом списке может угрожать его безопасности и даже жизни. Но об этом никто не потрудился подумать. Здесь же получается еще хуже: даже никак не связанная с политикой информация, которую человек просто не хотел бы видеть на сайте или в газете, завтра может там появиться.
— Развилка, в которой оказалось разведсообщество США, связана именно с этим. Публично признав, что всех мониторит, оно тем самым как бы предупредило потенциальных фигурантов системы, то есть самих террористов. А не признав и не предупредив, спецслужбы поставили под угрозу общество. Потому что такие люди, как Ассанж и Сноуден, могут предать гласности что угодно и кого угодно.
Работа с цифрами сама по себе ничего страшного не несет. Негативное следствие системы в том, что борцы с ней, радеющие за права человека, могут этим самым правам и человеку нанести вреда больше, чем само разведсообщество. В этом парадокс. Не разведка США, а Ассанж сделал имена публичными.
Конечно, моральные мотивы таких людей, особенно в англосаксонской системе прецедентного права, будут учитываться. Их вряд ли признают предателями, поскольку предатель работает в интересах другой страны. В данном же случае это делалось в интересах общества.
— Чего ждать в ближайшее время? Появится армия Ассанжей или союз лидеров и разведсообществ, стремящихся не допустить этой армии?
— И то и другое. Очевидно, что Ассанжи и Сноудены будут появляться. И те методы, которые используют США, провоцируют появление Сноуденов и Ассанжей. Чем активнее Америка вовлечена в такие действия, как казнь Саддама Хусейна, переворот в Ливии, поддержание Гуантанамо или свержение Башара Асада, тем меньше людей готово помогать ей по идеологическим мотивам или из симпатии к американскому образу жизни. Попытки компенсировать это чем-то, что находится вне идеологии, например системой электронной разведки, как мы видим, тоже имеют свои пределы.
— А в других странах Ассанжи и Сноудены могут появляться?
— Могут.
Добавьте свой комментарий