В зеркале секулярной социологии Божий мир изображается как мир без Бога
В категориях: Трудные места
Бачинин В. А., доктор социологических наук, профессор
Когда основной текст Библии (интертекст) берется в его отношении к какому-то конкретному социо-гуманитарному тексту, то обнаруживаются два типа присутствия первого во втором. В одних случаях библейские источники присутствуют явно, открыто и потому отчетливо просматриваются. Это относится, например, к классическим текстам по философии, в том числе к тем, в которых рассматриваются разнообразные социальные проблемы.
Но есть такие тексты, где библейский первотекст присутствует не явно, а как бы тайно, скрыто, где ветхозаветные и новозаветные библиологемы максимально затушеваны. В таких случаях для их обнаружения требуется специальная аналитическая работа. Это касается социологических текстов эпох модерна и постмодерна. Так, например, С. Н. Булгаков и Н. А. Бердяев обнаружили в сочинениях К. Маркса немало смысловых фигур, взятых из христианского интертекста. И это несмотря на их откровенно богоборческую, антихристианскую направленность.
Объясняется это тем, что культуры модерна и постмодерна имеют христианскую генеалогию и не в состоянии изменить свою наследственность. Это относится не только к Марксу, но и ко всей секулярной социологии в целом. Внешне она на протяжении XIX и XX вв. вела себя по отношению к христианству как «Иван, родства не помнящий». Она, казалось бы, вжилась в роль блудного сына, покинувшего отчий дом и полностью промотавшего христианское наследство. Но это была именно роль, в которую можно войти, но из которой можно было и выйти. Что же касается отношений прямого родства секулярной социологии с христианством, то они при любых обстоятельствах продолжали сохраняться. Но поскольку эти родственные связи не лежат на поверхности, а запрятаны в глубинах содержания, то христианская идентификация секулярных социологических текстов предполагает специальные аналитические усилия со стороны научно-теоретического сознания.
На основе христианского интертекста, в пределах его духовного пространства возникло значительное число социальных учений и социологических идей. Это выглядело так, как будто происходило постепенное самообнаружение социальной составляющей библейского интертекста. Она (составляющая) обосабливалась, «отслаивалась» от него и в итоге обрела возможность самостоятельного существования. Конечным результатом этого многовекового процесса явилось возникновение в XIX в. социологической науки как самостоятельной отрасли знаний. При этом случилось так, что социологии довелось родиться практически одновременно с позитивизмом. Это метод с его демонстративным безверием и бездушной, холодной рассудочностью легко подчинил себе младенчески слабую науку и с самого начала поместил ее в контекст сугубо секулярных, рационализированных теоретических схем.
Если в классических социальных текстах библейско-христианское начало присутствовало на почетном месте цитируемого первоисточника, чей авторитет безусловен и непоколебим, то в социологических текстах эпохи модерна это начало стало подвергаться репрессивным процедурам намеренных смысловых искажений. Секулярная социология О. Конта, Г. Спенсера и К. Маркса и других родоначальников молодой науки стала питать надежду, что можно иметь дело с совершенно «чистыми» социальными фактами, свободными от всего сакрального, трансцендентного, метафизического.
Результаты подобных умонастроений оказались печальными. Стали возникать упрощенные теоретические модели социальных реалий. Начали появляться замкнутые концептуальные схемы, где одни явления социальной жизни объяснялись через другие социальные явления и процессы. При этом их создатели были убеждены в несомненной объективности и высокой научности своих теоретических построений. В итоге социологические теории эпохи раннего модерна оказалась пленницами сухого, плоского рационализма, который не приближал человека к истинному пониманию сути социальной жизни, а удалял от нее. И это было неизбежно. Рассчитывать на что-то иное, ожидать от секулярной социологии каких-то высоких теоретических откровений было бы весьма наивно.
Главной причиной того, что социология так и не смогла оправдать возлагаемые на нее надежды, заключалась прежде всего в ее секуляризме. Но очевидность этой безнадежности была ясна лишь христианскому сознанию. Что же касается сознания секулярного, то от него все это было скрыта.
Для христианского сознания нет никаких сомнений в том, что в социальных сферах, как и везде в мире, действует Бог. А социологическая наука - это теоретическое зеркало, отражающее социальную повседневность. И если это зеркало не отображает самого главного, то это кривое, лживое зеркало. Если в зеркале социологии Божий мир изображается как мир без Бога, то какова цена познавательных усилий, предпринимаемых социологами?
Современная социология - внушительная система знаний, которая опирается на разветвленную сеть социальных институтов - академические учреждения, факультеты, издательства, производящие книги, учебники, журналы, энциклопедии. И всё это на 99% пронизано духом секулярности. А это значит, что по большому счету эта система не выполняет своего прямого назначения, как его не выполняет кривое зеркало, висящее в жилом помещении. В зеркале секулярной социологии представлена искаженная, ущербная, в лучшем случае частичная истина. Но частичная истина - это только полуистина, которая является одновременно и полуложью. И когда современное социологическое сознание оказывается вынуждено существовать в атмосфере этой полулжи, то оно оказывается достойно глубокого сожаления.
Эту теоретическую неправду многих положений секулярной социологии невозможно усмотреть тому, кто сам обладает секулярным сознанием. Но современные христиане ее отчетливо ощущают и крайне болезненно воспринимают. В их представлении разработка такого направления как христианская социология является весьма насущной задачей.
Бачинин В. А. Христианская мысль: социология, политическая теология, культурология. Том II. - СПб.: Издательство «Новое и старое», 2004. - 175 с.
.ру
Добавьте свой комментарий