Телесная культура молодых горожан России: рефлексия, беспокойство, компетентность
В категориях: В здоровом теле,Возрастая в личной жизни
Какая телесная культура формируется в среде городской молодежи в современной России? Каким образом осваивается тело (форма и размер): как (пере)определяются телесные нормы, способы их достижения, оценка и легитимация индивидуальных тел?
Современное общество конституирует доминирующие образы тела и способы обращения с ним. Однако на уровне повседневной жизни телесное производство может существенно отличаться в различных культурных, социально-экономических, возрастных и других средах. Проведенное исследование позволяет говорить о нарождении специфического, конвенционально разделяемого и поддерживаемого понимания телесности молодыми горожанами. Для шестнадцати и двадцатидевятилетних характерен ряд общих интерпретаций, оценок и стратегий в отношении формы и размера тела. По результатам анализа качественных интервью мы можем сказать, что в среде российской городской образованной молодежи сегодня формируется весорефлексивная культура как широкий и разделяемый контекст понимания и проживания тела.
Эмпирическую базу для анализа составили 40 лейтмотивных полу-структурированных интервью с юношами и девушками в возрасте 15–20 лет и 25–30 лет, собранные в 2013 г. в Санкт-Петербурге. Возрастные группы были выбраны не случайно – мы посчитали, что, относясь к «периоду молодости», каждая из когорт имеет и свою специфику. Так, 15–20 лет – период, характеризующийся выходом из подросткового возраста физиологических телесных изменений, активной культурной социализацией, связанной с началом профессионального образования, формированием молодежной референтной среды, освоением культурных телесных канонов и потребительских практик, выходом из-под родительской опеки и развитием навыков автономного контроля за телом. А 25–30 лет – период, связанный со становлением трудовых карьер и освоением требований к внешнему виду, предъявляемых в рамках профессиональной деятельности, накоплением культурных и социальных компетенций в обращении с телом. В этот же период формируется опыт семейных отношений, совместного проживания, деторождения, укрепляется финансовая автономность от родителей, что в том числе трансформирует индивидуальные практики контроля за телом. Изучение в рамках проекта двух возрастных групп позволяет проследить наличие или отсутствие общих характеристик телесной молодежной культуры.
Информанты представляют собой образованную молодежь (студенчество и молодых профессионалов), проживающую в столичном городе. Опираясь на социальные характеристики, включающие уровень образования, сферу деятельности, место проживания и занятость родителей, а также выявленные во время анализа отличия в телесном производстве исследуемой группы от учащихся вузов, мы относим данную группу к «среднему классу», принимая во внимание условность стратификационных категорий российского общества.
Предлагаемое нами понятие «весорефлексивная культура» основывается на концепции «девичьих весосвязанных культур», описывающих складывающиеся нормы телесности и способы контроля за телом внутри школьных сообществ (Mueller et al. 2010). Мы считаем, что у российской городской молодежи также формируется специфический вариант весосвязанной культуры, в которой наряду со смыслами и нормативными представлениями о размере и форме тела присутствует рефлексивность в качестве конститурирующего элемента. Именно рефлексивность описывает характер связи между весом и телом.
Эмпирический материал показал, что выявленная весорефлексивная культура конституируется через ряд ключевых моментов. Во-первых, тело становится объектом повседневного мониторинга, во время которого оцениваются собственные размеры и формы. Во-вторых, рефлексия и формирование представлений о собственной телесности вовлекает оценивание других, сравнивание себя с другими и получение внешней оценки с их стороны. Это не только взаимодействие «лицом к лицу» в рамках ближайшего социального окружения, но и включение в систему референции более широкого социального контекста: прохожих, незнакомцев, медийных звезд. Анализ собственной телесной состоятельности строится на соотнесении и взаимодействии с разнообразными другими.
В-третьих, у молодежи формируется набор компетенций, связанных с контролем и производством желаемого тела. Владение и управление внешностью сопряжено с освоением знаний о создании и поддержании «правильной» телесности. Режимы питания, свойства продуктов, особенности их обработки, размер необходимой физической нагрузки и специальные упражнения для разных групп мышц становятся частью потребляемой информации. Данные компетенции требуют достижения: это знание, которое ищут, отслеживают, заучивают. Основным ресурсом получения информации является пространство интернета, изобилующее порталами и группами о здоровом образе жизни, правильном питании, фитнесе – управлению формой и размером тела в целом.
Наконец, в-четвертых, весорефлексивная культура конституируется как гендерно нейтральная, что может противоречить «традиционным» выводам о гендерном дисбалансе в отношении требований, предъявляемым к женским и мужским телам в современном обществе. Несмотря на то что для многих ученых повседневная непрекращающаяся битва за «красивое» «идеальное» тело интерпретируется, прежде всего, как реализация патриархального порядка, производящего женские тела в качестве объектов социального контроля и самоконтроля, когда живое женское тело репрезентируется в качестве «изначально нуждающегося в доработке», последние исследования показывают, что и мужская телесность включается в подобное дисциплинирование. Наш анализ также продемонстрировал, что молодежная телесная культура вовлекает как девушек, так и юношей в рутинный мониторинг собственного тела, его оценку, обретение компетенции по управлению им.
Весорефлексивная культура, конституируемая через указанные элементы, задает общие ориентиры восприятия собственного тела и способы обращения с ним и приобретает ряд специфических проявлений в практике повседневной жизни молодежи в мегаполисе. А именно принуждая к постоянному оцениванию и мониторингу, вменяет молодым людям беспокойство относительно собственных размера и формы тела:
Когда вот я вижу, что я стал намного полнее, чем был, ну не прямо уж так намного, но все равно полнее, то да, я чувствую себя немножко дискомфортно. Все равно это изменения, уже что-то тяжелее (муж., 20 лет).
Поскольку телесный мониторинг становится рутинной повседневной практикой, предполагающей регулярные «размышления» о своем теле и оценку собственных переживаний, беспокойство также превращается в постоянное фоновое чувство и нормализуется: молодой человек постоянно «немножко» беспокоится о своем теле и «немножко» что-то предпринимает, чтобы поддерживать его в форме.
Такое нормализованное беспокойство тесно связано с другим проявлением весорефлексивной культуры – с постоянным недовольством собственной внешностью/телом. При этом важно отметить, что такое недовольство рассматривается как легитимная и обязательная часть опыта:
Подойдите к любой фотомодели, топ-модели и задайте ей этот вопрос [ты довольна своим телом?]. Какой ответ будет у неё? Такой же ответ будет у меня. Конечно, нет. Как бы опять-таки лишний вес есть, хочется выглядеть лучше, хочется покупать там какие-то другие шмотки, ещё что-то, чтобы выглядеть более, там, не знаю, симпатичней (муж., 25).
Удовлетворение или недовольство своим телом также являются рефлексивным и артикулированным опытом. Юноши и девушки, участвовавшие в исследовании, свободно и быстро высказывались о своем теле и могли его оценить, не испытывая содержательных или эмоциональных затруднений. Более того, при вербальной рефлексии молодежь часто производила осознанную фрагментацию собственной телесности, выделяя «удовлетворяющие» и «неудовлетворяющие» части:
О: … Не нравятся ноги, ноги не нравятся, а так все устраивает, наверное. И руки.
В: А что ноги?
О: Короткие и немного кривоватые, пальцы немного короткие и толстые. А так как-то нейтрально отношусь. Воспринимаю себя (жен., 15 лет).
Подобное восприятие не влечет порнографической или шизофренической фрагментации тела, а предполагает специальную работу с отдельными «частями» (скрыть/подчеркнуть; подкачать/подтянуть): «Я старюсь, чтобы живот не обтягивающий такой был, чтобы там не было видно то, что там живот, пузо там» (муж., 25 лет). Телесное беспокойство и недовольство устанавливаются как нормализованная, легитимная, и в каком-то смысле, обязательная часть опыта, что приводит к разделению тела на удовлетворяющие/неудовлетворяющие части, с которыми проводится специальная работа по корректировке или демонстрации, для достижения целостного образа соответствующего нормативной модели.
Анализ интервью показал, что «худоба» является ключевым удовлетворяющим или желаемым телесным «размером» для молодежи в Санкт-Петербурге:
В: Угу, а что тебе особенно нравится в себе?
О: То, что я худой (муж., 20 лет).
При этом важной особенностью является то, что статус «худого» присваивается и поддерживается другими. Если маркирование себя «толстым» может основываться только на внутреннем переживании собственной телесности, то «худоба» должна быть подтверждена внешними оценками:
Ну, в основном, они либо молчат, либо говорят, какая я худая: «Наташа, какая ты худая». Моя одноклассница меня очень порадовала, мы встретились, она сказала, что я очень хорошо выгляжу, похудевшая, даже слишком. Но хорошо. Мне это понравилось (жен., 19 лет).
Такая нормативная «худоба», укорененная в социальных взаимоотношениях и тесно связанная с социальным статусом молодого человека в референтном для него сообществе, формирует «полноту» как основной страх телесных изменений:
О: А каких изменений в своем теле ты боишься больше всего?
В: Наверное, потолстеть <…> Ну, потолстеть так, чтобы у меня было пузо, чтобы были большие толстые ноги и щеки (муж., 19 лет).
Но если верхние границы «нормы» определяются информантами достаточно легко, как нечто «очевидное»/видимое (например, по одежде), и возможность «стать толстым» оценивается однозначно негативно, то нижние границы «худобы» плохо определены и не столь очевидны. Для юношей и девушек возможная социо-медицинская патологизация «излишне» худого тела компенсируется его соответствием разделяемому культурному канону:
Я считаю, что лучше быть худой, но с маленькими сиськами, чем жирной, но с большой грудью. Потому что большая грудь – это тот же самый жир (жен., 25 лет).
Можно сказать, что в среде городской образованной молодежи среднего класса конструируется телесная норма в логике «худой значит нормальный». При этом у молодых формируется набор компетенций по управлению своим весом, которые потенциально должны привести к желаемой «худобе» – знание о правилах питания, физических нагрузках, пищевой ценности продуктов:
Я пыталась понять, может быть, что я делаю неправильно, в чем моя ошибка, и потом я поняла, что, когда ты хочешь похудеть, ты должен кушать больше – кушать меньше. В плане – больше количество, меньше объемов и… ты должен не просто… ну мыслить этими категориями, ты должен еще мыслить какой это состав, больше двигаться… очень много все накладывается на тебя (жен., 20 лет).
Однако наличие таких компетенций в большинстве случаев не приводит к формированию устойчивых практик «здорового образа жизни», а остается на уровне представлений (знаний):
… мы жили рядом с парком: «Всё, будем бегать! Будем бегать». На этом всё и закончилось. «Будем бегать» – и всё. Только я ни разу даже не сходила побегать (жен., 20 лет).
Ключевыми повседневными способами достижения желаемого телесного размера являются ограничения в еде и самостоятельные, преимущественно нерегулярные, физические нагрузки. Непосредственное же «похудение» в основном является «экстренной» стратегией, направленной на «быстрое» достижение желаемого размера и формы в ситуации их реальной или воображаемой утраты/срочной необходимости: «Но тоже, если я знаю, что я завтра пойду в обтягивающем платье, то я с вечера не ем» (жен., 19 лет).
Таким образом, мы считаем, что сегодня можно говорить о формировании весорефлексивной культуры в среде образованной городской молодежи как о специфическом конвенциальном «гендерно нейтральном» дискурсе нормативной телесности, который непротиворечиво интегрирует идеалы худого тела с повседневным мониторингом собственного тела, навыками реконфигурации и компетенциями по работе с ним, не вызывая при этом тотального вовлечения в фитнесспрактики и диеты.
Анализ эмпирического материала показал, что в среде образованной городской молодежи формируется весорефлексивная культура, связанная с повседневным мониторингом формы и размера тела. Рефлексивное оценивание тела устанавливает нормализованное беспокойство, востребующее модификацию и реконфигурацию частей тела для создания относительно целостного образа, соответствующего культурной норме «худого тела». Артикуляция худобы как нормативной телесной модели приводит к формированию страха полноты и размыванию нижних границ «нормы». Рутинизированный мониторинг формы и размера тела включает обретение компетенций по производству и управлению им. Однако сами действия, направленные на изменение формы или размера, носят ситуативный экстренный характер.
Современная российская биополитика, ориентированная, в первую очередь, на регуляцию и контроль трудовых, репродуктивных и милитаристских ресурсов молодых тел, дополняется мягкими формами управления, что Валери Харвуд и Жан Райт называют био-педагогикой и витальной политикой. Посредством медиа (ток-шоу, интернет-группы, кино, музыка) транслируются определенные способы обращения с телом. И несмотря на то, что борьба с ожирением не является актуальным вопросом российской системы здравоохранения и социальной политики, на уровне массовой культуры наблюдается усиление внимания к повседневным способам контроля за телом и проблематизации лишнего веса. Более того, телесное производство не изолировано в рамках национального культурного порядка, а вписано в широкий контекст транснациональных рынков, медиа, политик. Молодежь опосредует глобальные образцы и формирует собственную весорефлексивную культуру телесного производства, зачастую более принудительную и оказывающую жесткое влияние на индивидуальные выборы и интерпретации, чем государственная биополитика.
Список источников
Бауман З. Текучая современность. Санкт-Петербург: Питер, 2008.
Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его мифы и структуры. М.: Культурная революция, Республика, 2006.
Денищик А. Насилие как аксиома: Реальное и Воображаемое порнографии // А. Р. Усманова (ред.) Визуальное (как) насилие. Сборник научных трудов. Вильнюс: ЕГУ, 2007: 226–236.
Здравомыслова Е., Роткирх А., Темкина А. Введение. Создание приватности как сферы заботы, любви и наемного труда // Е. Здравомыслова, А. Темкина (ред.) Новый быт в современной России: гендерные исследования повседневности. СПб: Изд-во ЕУ СПб, 20 09: 7–30.
Минькова А. Пищевые практики российской молодежи: почему фастфуду пока не удалось победить домашнюю кухню // Е. Омельченко, Н. Нартова (ред.) PRO тело. Молодежный контекст. Сб. cтатей. Санкт-Петербург: Алетейя, 2013: 205–236.
Нартова Н. Как корабль назовешь, так он и поплывет: тело здоровья/болезни в молодежной повседневности // Е. Омельченко, Н. Нартова (ред.) PRO тело. Молодежный контекст. Сб. cтатей. СПб.: Алетейя, 2013: 179–204.
Омельченко Е., Нартова Н. (ред.) PRO тело. Молодежный контекст. Сб. статей. Санкт-Петербург: Алетейя, 2013.
Подорога В. А. Феноменология тела. М.: Ad Marginem, 1995.
Романов П., Ярская-Смирнова Е. Образ власти и власть образа. Больное тело в культуре // Теория моды: одежда, тело, культура. 2011. (18): 91–116.
Ярская-Смирнова Е., Романов П. Границы тела: биовласть публичной анатомии // Теория моды: одежда, тело, культура. 2013. (30): 137–159.
Управление телом в среде городской молодежи
Яна Николаевна Крупец – к. с.н., доцент кафедры социологии, заместитель директора Центра молодежных исследований, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики», Санкт-Петербург, Россия.
Надежда Андреевна Нартова – научный сотрудник Центра молодежных исследований, старший преподаватель кафедры социологии, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики», Санкт-Петербург, Россия.
Журнал исследований социальной политики. 2014, Том 12. № 4
.ру
Добавьте свой комментарий